|
Я волновался о матери, когда умер отец. Я не мог поверить, что она сможет пережить это. Они так любили друг друга, они стали почти одним. Она выжила только потому, что она также любила меня. Я все время волновался о ней. Я хотел, чтобы она была близко от меня, только так она может умереть в абсолютной завершенности. Теперь я знаю. Я видел ее, я смотрел в нее, и я могу сказать вам — и через вас это однажды достигнет мира — она стала просветленной. Я был ее последней привязанностью. Сейчас для нее не осталось ничего, к чему она могла бы привязаться. Она просветленная женщина — необразованная, простая, даже не знающая, что такое просветление. И в этом красота! Человек может быть просветленным, не зная того, что есть просветление, и наоборот: человек может знать все о просветлении и оставаться непросветленным. Я выбрал эту пару, просто простых крестьян. Я мог выбрать королей и королев. Это было в моих руках. Все королевские утробы были доступны, но я человек очень простых вкусов: я всегда довольствуюсь лучшим. Пара была бедной, очень бедной. Вы не сможете поверить, что у моего отца было только семьсот рупий; это значит семьдесят долларов. Это все, чем он владел, однако я выбрал его своим отцом. Он имел богатство, которое глаза не могут увидеть, величие, которое невидимо. Многие из вас видели этого человека, и должны были почувствовать его красоту. Он был простым, очень простым, вы могли даже назвать его просто крестьянином, но неизмеримо богатым — не в мирском смысле, но в другом измерении… Семьдесят долларов, это все чем он обладал. Я бы и не узнал об этом. Я узнал позднее, когда его бизнес близился к банкротству… а он был очень счастлив! Я спросил его: «Дада…», я привык называть его так; «дада» означает отец… «Дада, вскоре ты будешь банкротом, а однако ты счастлив. В чем дело? Слухи неверны?» Он сказал: «Нет, слухи абсолютно верны. Банкротство обязано случиться, но я счастлив, потому что я сохранил семьсот рупий. Вот с чего я начал; я покажу тебе это место». Потом он показал мне место, где он спрятал эти семьсот рупий и сказал: «Не волнуйся. Я начал только с семиста рупий; ничто другое не принадлежит нам — пусть оно идет к черту. То, что принадлежит нам, спрятано здесь, в этом месте, и я показал тебе его. Ты старший сын, помни это место». Это я знаю… я никому не сказал про это место, и не собираюсь когда-либо сделать это, потому что хотя он великодушно показал мне его тайник, я не его сын, и он мне не отец. Он — это он, я — это я. «Отец и сын» — это просто формальность. Те семьсот рупий до сих пор спрятаны где-то под землей, и останутся там, пока их кто-нибудь случайно не найдет. Я сказал ему: «Хотя ты показал мне место, я не видел его». — 8 —
|