|
Все были в восторге и расточали лишь комплименты. Но императора по-настоящему интересовало мнение лишь одного из гостей — человека, который считался непревзойденным знатоком этого вида искусства, мастером своего дела. Внимательно разглядывая сад, мастер сказал: — Я не вижу в твоем саду ни одного сухого листа. Разве может жизнь существовать без смерти? Из-за того, что здесь нет сухих листьев, сад кажется мертвым. Наверняка сегодня утром его подметали. Прикажи принести сюда немного сухих листьев. По приказу императора в сад принесли немного опавшей листвы и разбросали ее под деревьями. Вскоре ветерок, залетевший в сад, принялся играть сухими листьями. По саду распространился их тихий шорох и тонкий аромат ранней осени. Сад на глазах оживал перед изумленными глазами гостей. Тогда мастер сказал: — Вот теперь я могу сказать, что твой сад прекрасен. Проблема заключалась в том, что он был слишком хорошо спланирован и выхолощен. Искусство же становится величайшим лишь тогда, когда оно не обнаруживает себя. Просьба о помощи Умер один крестьянин. Собираясь провожать его в последний путь на кладбище, родственники покойного обратились к соседу. — Помоги нам отнести на кладбище нашего отца. — Не могу, — ответил молодой человек, — я занят, у меня много дел. Тогда лежащий в гробу покойник приподнял голову и сказал: — И у меня оставалось много незавершенных дел, но пришла смерть. Мне пришлось оставить свои дела и уйти из этого мира. Помоги отнести меня на кладбище, тогда после твоей смерти чужие люди помогут твоей семье похоронить тебя. Плакать и причитать — не понимать судьбы У Чжуан-цзы умерла жена, и Хуэй-цзы пришел ее оплакивать. Чжуан-цзы сидел на корточках и распевал песни, ударяя в таз. Хуэй-цзы сказал: — Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости и вырастила твоих детей, — это чересчур. Но распевать песни, ударяя в таз, — просто никуда не годится! — Ты не прав, — ответил Чжуан-цзы. — Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она была в начале, когда еще не родилась. И не только не родилась, но еще не была телом. И не только не была телом, но не была даже дыханием. Я понял, что она была рассеяна в пустоте безбрежного хаоса. Хаос превратился — и она стала дыханием. Дыхание превратилось — и она стала телом. Тело превратилось — и она родилась. Теперь настало новое превращение — и она умерла. Все это меняло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним — значит не понимать судьбы. Вот почему я перестал плакать. — 46 —
|