Мгновения вечности

Я не от кого не прячусь, но сделано это было для того, чтобы все правительства были настроены против меня. Я не совершил никакого преступления, но любое правительство, видя мое имя в списке разыскиваемых преступников, будет реаги­ровать адекватно, не давая мне визы в страну. Интерпол тут не может ничего поде­лать, потому что я ничего преступного не совершал лично. Но мое имя в списке — достаточный фактор для того, чтобы воздействовать на правительства других стран, потому что я теперь считаюсь международным преступником.

Я помогал людям становиться львами вместо того, чтобы быть овцами, и если это считается преступлением, то я — преступник. Если помогать людям быть людьми, а не христианами, иудеями, индуистами считается преступлением, то я — преступ­ник. Все религии согласятся с этим, потому что никто не хочет, чтобы овца убегала с пастбища. Я вор в этом случае.

Ни одна страна не хочет отказаться от национальности, а я критикую националь­ный признак, потому что это одна из самых худших вещей, которая случалась в мире. Я хочу, чтобы мир был лишен национальностей. Национальность не стоит восхвалять, это причина войн, всего кровопролития. Естественно все нации согла­сятся с тем, что я преступник.

Восемнадцатого марта самолет Раджниша приземляется в Мадриде, и его окру­жает национальная гвардия. Консул Уругвая тем временем ставит штамп в паспор­те Ош и его спутников, разрешая им въезд в Уругвай. Потом Раджниш вылетает в Сенегал, Дакку, где он останавливается на ночь в отеле. В тот же день Европей­ский парламент обсуждает вопрос о запрете Раджнишу въезда во все страны ЕЭС.

Я сказал на Крите: «Если вы не разрешите мне въезжать, я буду жить прямо в са­молете». И тогда они сразу начали решать вопрос о запрете мне приземляться в аэропортах Европы.

Я действительно наслаждался тем, какую реакцию у них я вызвал, хотя у меня не было никакой власти. Я только вскользь сказал такую фразу, и мгновенно Евро­пейский парламент принял резолюцию, которую вскоре должен был обсуждать на совместном голосовании. Эта резолюция гласила о том, что я не могу приземляться ни в одном аэропорту в Европе.

Такие страны, как Багамы, и другие страны, еще несколько островов около Пана­мы, я даже не слышал их названия, откликнулись на эти события, и их парламенты начали тоже обсуждать вопрос аналогичного запрета: я не имел права приземлять­ся в их аэропортах.

Сегодня Ананда сообщил мне, что Венесуэла, а я никогда не думал об этом, при­няла решение, согласно которому я не имею права въезжать в их страну.