|
Всякий раз, когда страна оказывается на распутье, в ней обязательно найдется свой Адольф Гитлер. И не случайно жертвой стала именно Германия — одна из самых интеллектуально развитых стран в мире, страна преподавателей и исследователей, мыслителей и ученых. Почему страна, где живет так много умнейших людей, стала жертвой безумца? Причина в том, что все эти высокоинтеллектуальные люди — профессора, философы — не смогли предоставить соотечественникам готовых ответов. Они были слишком вежливы, слишком много колебались, вели себя слишком скромно — они были слишком умны. Они не умели кричать и говорили шепотом — но людям нужны лозунги, а не шепот. Адольф Гитлер кричал с каждой колокольни. Он не шептал. Он дал людям лозунги — четкие и определенные. Он говорил полную бессмыслицу — но это не важно. Людям не важно, есть смысл в словах оратора или нет, им просто нужен тот, кто уверенно прокричит, что они могут следовать за ним, забыв о трудностях и сомнениях. Вот они и последовали за Адольфом Гитлером. Такое происходит в человеческой истории снова и снова — умные люди следуют за не очень умными лидерами. И это загадка для психоаналитиков: почему так происходит? На то есть свои причины. Если человек вдумчив, то чем больше он думает, тем больше колеблется. Он в своей речи то и дело употребляет «если» и «но» — проявляет смирение. Но людям не нужны смиренные высказывания. Посредственный ум принимает смирение за неуверенность, за незнание. Вот почему Махавира в Индии имел мало последователей — а ведь он был один из умнейших людей, когда-либо ходивших по Земле. Как случилось, что у него не было последователей? Совсем посредственные по сравнению с ним люди набирали массы последователей. Почему не Махавира? Дело в том, что он был очень смиренным. Его утверждения всегда начинались со слова «возможно». Если бы вы спросили у него: «Есть ли Бог?» Он ответил бы: «Возможно». Кто пойдет за таким человеком? Можно подумать, что он и сам ничего не знает. «Возможно... наверное». Кто следует за такими людьми? Ты спрашиваешь: «Существует ли душа?» А он тебе: «Наверное». Вполне естественно заключить, что он сам ничего не знает. А в действительности все совсем наоборот. Он знает, и его знание настолько глубоко, что может быть выражено только через «возможно» и «наверное». Оно настолько необъятно, что было бы глупо говорить «да» или «нет» — это означало бы опуститься до очень банального высказывания, до политического лозунга. Такой ответ не отражал бы высоту и завершенность его философского опыта. — 4 —
|