|
страх — центральные симптомы основных болезней эпохи Просвещения: меланхолии и ипохондрии. Идеи Хр. Бегеманна об исторических формах страха представляются чрезвычайно привлекательными. Очень заманчиво, например, вывести представление о безотчетном страхе-тоске, тревоге С. Кьеркегора и экзистенциалистов как исторически новую форму страха, связанную с ощущением вакуума, одиночества человека во все усложняющемся мире. Сложность, однако, в том, что эти взгляды, при всей их видимой обоснованности, все же страдают, по нашему мнению, некоторой искусственностью и заданностью. Так, вызывает сомнение возможность отнесения возникновения внутреннего страха именно к эпохе Просвещения. Стоит хотя бы вспомнить о том, что уже в древнегреческой мифологии есть богини, которых с определенной долей допущения можно рассматривать как воплощающих муки совести — это эринии, мучащие преступников и мстящие им, но благосклонные к раскаявшимся. Хорошо известно также, что в философском плане проблема совести впервые была поставлена еще Сократом. В нашу задачу не входит подробный анализ этой проблемы. Она интересует нас прежде всего с точки зрения очень важного для психологии вопроса об исторической изменчивости форм страха. Кроме того, она значима и с точки зрения изучения моральной тревожности. Как известно, последняя была выделена З. Фрейдом, а в настоящее время рассматривается в русле концепций «чувства вины» и совести. Хотелось бы только подчеркнуть значимость и эвристичность идеи историчности форм страха, необходимость ее междисциплинарного изучения и вместе с тем существующую опасность упрощенного решения проблемы, коренящуюся в попытках распространения философско-педагогических, этических взглядов на представления и переживания «среднего» человека, «человека с улицы». Говоря об истории философского рассмотрения тревоги и страха, нельзя не отметить фрагмент из «Афоризмов житейской мудрости» А. Шопенгауэра. Этот фрагмент, по нашему мнению, во многом предвосхищает современные психотерапевтические концепции по «работе с тревогой»: «Важный пункт житейской мудрости состоит в правильном распределении нашего внимания между настоящим и будущим, чтобы ни одно из них не вредило другому. Многие слишком живут в настоящем — это легкомысленные. Другие слишком поглощены будущим — это тревожные и озабоченные. Редко кто сохраняет здесь надлежащую меру... Таким образом, вместо того чтобы исключительно и непрестанно заниматься планами и заботами относительно будущего или предаваться тоске о прошлом, мы никогда не должны бы забывать, что только настоящее реально и только оно достоверно; будущее же почти всегда слагается иначе, чем мы его воображаем... Только настоящее истинно и действительно, оно — реально заполненное время, и в нем исключительно лежит наше бытие» [Шопенгауэр А., 1991, с. 348—349]. — 16 —
|